Библиотека

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

 АНТИВАВИЛОН П. Заякин

К самым поразительным и неопровержимым открытиям я отношу опыт, что зло оказывается на поверку (и очень часто за удивительно короткий срок) глупым и бессмысленным. Этим я не хочу сказать, что за каждым преступлением по пятам следует наказание. Я имею в виду, что принципиальный отказ от божественных установлении якобы в интересах самосохранения человека на земле идет вразрез с подлинными интересами этого самосохранения. Этот опыт можно истолковывать по-разному. Но во всяком случае одно не вызывает сомнения: в совместной жизни людей существуют законы, которые сильнее всего того, что пытается встать над ними, а потому игнорировать эти законы не только неверно, но и неразумно.

Отсюда становится понятным, почему аристотелианско-томистская этика возводит благоразумие в одну из кардинальных добродетелей. Вообще благоразумие и глупость нельзя считать этически нейтральными, как это хотела бы нам внушить неопротестантская этика убеждения (Ge-sinnungsethik). В полноте конкретной ситуации среди содержащихся в ней возможностей умный человек сразу распознает непроходимые границы, устанавливаемые любой деятельности вечными законами человеческого общежития; распознавих, разумный человек действует в интересах добра, добрый—в интересах разума.

Естественно, что нет ни одного сколько-нибудь важного в историческом плане деяния, которое не преступило бы в свое время границ этих законов. Коренное различие состоит в том, что это нарушение установленных границ рассматривается либо как принципиальная их отмена и тем самым подается как своего рода право, либо остается в сознании как неизбежная вина, загладить которую можно лишь скорейшим восстановлением и соблюдением закона и его границ. Не всегда следует говорить о лицемерии, когда за цель политических действий выдается установление правопорядка, а не голое самосохранение. Уж так устроен мир, что принципиальное уважение последних законов и прав жизни благоприятствует и самосохранению и что эти законы допускают лишь краткое, неповторяющееся, необходимое в конкретном случае нарушение, рано или поздно карая со всесокрушающей силой того, кто необходимость возводит в принцип и таким образом утверждает собственный закон. Имманентная справедливость истории награждает и казнит только деяние, сердца же испытывает и судит вечная божественная справедливость.

28.12.44

Дорогая мама!

Я только что, к моей огромной радости, получил разрешение написать тебе письмо ко дню рождения. Нужно спешить, поскольку письмо тотчас должно уйти. У меня, честно говоря, только одно желание: в эти мрачные для тебя дни доставить тебе хоть немножко радости. Милая мама, знай: я думаю о тебе и папе постоянно и благодарю Бога, что вы есть, что вы живете для меня и для всей семьи. Знаю, что вся твоя жизнь была отдана нам и что собственной жизни у тебя и не было. Поэтому так получилось, что все переживаемое мной может быть пережито только вместе с вами... Спасибо тебе за всю твою любовь, которая наполняла мою камеру в прошлом году и облегчала каждый день моей жизни.Я думаю, что эти трудные годы еще теснее свяжут нас друг с другом. Желаю тебе и папе ... и всем нам, чтобы Новый год хоть иногда приносил бы нам светлый миг и чтобы мы наконец смогли вместе порадоваться. Да сохранит вас Господь здоровыми! Шлет тебе, дорогая, милая мама, поздравления от всего сердца и вспоминает о тебе в день твоего рождения

ваш благодарный Дитрих.

ДОБРЫЕ СИЛЫ

Окруженный в тишине верными, добрыми силами, хранимый и утешенный ими, хочу я эти дни прожить с вами и с вами войти в Новый год.

Еще помучает наши сердца старый год, еще давит на нас бремя трудных дней, о, Господи, дай нашим вспугнутым душам спасение, к которому Ты нас готовил.

И если Ты протянешь нам тяжелую чашу горечи и страданий, налитую до краев, мы примем ее благодарно и без колебаний из Твоей доброй, любимой руки.

Но если Ты захочешь, чтобы мы снова порадовались миру этому и блеску его солнца, то вспомним мы все прошедшее, и вся жизнь наша будет принадлежать Тебе.

Пусть тихо и тепло сияют нынче свечи, посланные Тобой в наш мрак, сведи нас снова вместе, коль это суждено. Мы знаем, что свет Твой горит в ночи.

Когда окутает нас глубокая тишина, дай услыхать нам песнопенье, идущее из мира, невидимо простертого вокруг нас, всех чад Твоих высокую хвалу.

Укрытые чудесно добрыми силами, спокойно ожидаем мы грядущего. И вечером и утром с нами Бог и уж конечно в каждый новый день.

Новолетие 194417.1.45

Дорогие родители!...Как мало человеку нужно, узнал я за прошедшие годы... Если подумать о том, сколько людей теперь ежедневно теряют все, то просто нелепо претендовать на какое-нибудь имущество...Полетит ли Х.-В. теперь, в конце концов, на восток? А муж Р.? Большое спасибо за ваше письмо... Здесь читаешь письма, пока не выучиваешь их наизусть.

У меня есть еще несколько просьб: к сожалению, сегодня мне не передали ни одной книги. Комиссар Зондерэггер мог бы их также пронести... Я был бы очень благодарен за это. На сей раз нет ни спичек, ни мочалки, ни полотенца. Простите меня, что я говорю об этом: в остальном все было просто великолепно! Большое спасибо! Нельзя ли прислать мне зубную щетку и немного кофе в зернах? Дорогой папа, не мог бы ты взять вбиблиотеке такие книги: Г. Песталоцпи «Лингард» и «Вечера пустынника»; П. Наторп «Социальная педагогика»; Плутарх «Сравнительные жизнеописания»? У меня все в порядке. Главное, не болейте. Спасибо за все...От всего сердца шлет вам привет

ваш благодарный Дитрих.

ИОНА

Они вопили, чуя приближенье смерти, вцепляясь в мокрые хлещущие канаты, и глаза их, полные ужаса, вперялись в море, где бушевали стихии, вырвавшиеся на свободу.

«О вечные и благие и гневные боги, спасите или дайте знак, чтоб знали мы того, кто оскорбил вас тайным прегрешеньем, убийцу, или клятвонарушителя, или кощунственника, который утаил от нас свой грех из жалкой корысти тщеславья своего!»

Молили так они. И рек Иона: «Это я!

Я согрешил пред Богом. Жизнь кончена моя.Избавьтесь от меня! Вина моя. Бог гневается выше меры. Богобоязненный не должен с грешником погибнуть!» Они дрожали. Но вот, схвативши крепкими руками, столкнули виноватого в пучину. И успокоилась она.

Написано в сентябре 1944 года в Тегельской военно-следственной тюрьме.

ПРОШЛОЕ

Ты ушла, мое дорогое счастье, моя боль.

Как назвать тебя? Бедой, жизнью, блаженством, частью меня самого, моим сердцем,—прошлым?

Захлопнулась дверь, слышу я, как медленно удаляются и затихают твои шаги.

Что остается мне? Радость, мучение, тоска?

Знаю только одно: ты ушла—и все ушло.

Чувствуешь ли ты, как я сейчас хватаюсь за тебя, как вцепляюсь в тебя, так что тебе больно?

Как из этих ран течет твоя кровь, и все лишь для того, чтобы увериться в близости твоей, земная жизнь во плоти, в полноте.

Чувствуешь ли ты, что я теперь испытываю жесточайшее желание собственной боли? Что я хочу видеть собственную кровь лишь для того, чтобы не все погрузилось в прошлое?

Жизнь, что натворила ты со мной?

Зачем пришла ты? Зачем ушла?

О прошлое, коль ты бежишь от меня, останешься ли ты моим прошлым, моим?

Как солнце все стремительнее склоняется над морем, будто втягиваемое им во мрак, так клонится, клонится, клонится неудержимотвой образ в пучину прошлого, и одна-две волны накрывают его.

Как облачко теплого дыханья тает в холодном утреннем воздухе, так исчезает для меня твой образ, и твой лик, твои руки, твоя фигурауже неведомы мне.·

НАПИСАНО ПОСЛЕ СВИДАНИЯ С НЕВЕСТОЙ.

 Мне видится улыбка, взгляд, привет, но все это распадается, растворяется без утешения, без близости, распалось и вот исчезло.

Хотелось бы вдыхать аромат твоего существа, впитывать его, в нем пребывать, подобно пчелам, которых тяжкие соцветья жарким днем маняти опьяняют, подобно бабочкам ночным, пьянеющим от запаха цветов; но ветра резкий порыв разгоняет аромат, рвет цветы; и я стою, глупец, перед исчезнувшим, ушедшим.

Такое чувство у меня, будто огненные клещи рвут на куски плоть мою, когда ты, моя прошедшая жизнь, ускользаешь от меня.

Бешеное упрямство и гнев овладевают мной, швыряю в пустоту дикие, бесполезные вопросы.

Почему, почему, почему?—твержу я без конца.

Почему мои чувства не в силах удержать тебя, уходящую, ушедшую жизнь?

Начну я думать и вспоминать, пока не найду того, что утратил.

Но чувствую, как все, что надо мной, подле меня, подо мной, загадочно и безучастно усмехается мне в лицо, смеется над моими безнадежными страданиями.

Поймать ветер, вернуть прошедшее.

Душа и зренье злеют.

И ненавижу я, что вижу, все ненавижу я живое и прекрасное, что тщится стать заменою ушедшего.

Хочу я жизнь свою, я требую назад ее, мое прошлое, тебя. Тебя—и глаз слезою застлан,и я за пеленою слезтвой облик весь и всю тебя вновь обрету?

Но я не буду плакать.

Слезы помогают лишь сильным, слабых они делают больными.

Без сил дождался вечера, приятна мысль о ложе мне, что сулит забвение, если уж обладать не в силах я.

О ночь, погаси все, что разлучает, даруй мне всецелое забвение, будь милостива ко мне, ночь, сослужи твою нежную службу, вручаю себя тебе.

Но мощна и мудра ночь, мудрее, чем я, сильнее дня.

Пред чем бессильна сила вся земная, пред чем пасуют мысли все и чувства, упорство и слезы, всем этим осыпает ночь меня от щедрости своей.

Нетронутой враждебным временем, свободной, чистой, всю тебя приносит сон ко мне, тебя, прошедшее, тебя, о жизнь моя, тебя, о день вчерашний, вчерашний час.

От близости твоей пробуждаюсь глубоко за полночь и пугаюсь— ужель ты снова потеряна для меня?

Ужели тщетно суждено искать тебя мне, тебя, мое прошлое?

Протягиваю руки и молюсь... и узнаю я новость: прошедшее возвращается к тебе, подобно самому живому фрагменту твоей жизни, через благодарность и раскаяние.

Улови в прошедшем Божие прощенье. Его доброту.

Моли, чтоб сегодня и завтра Бог тебя хранил.