ПРОПОВЕДЬ НА 4 ЦАРСТВ 25,8–12 А.Тихомиров
Дорогие братья и сестры! Лаконичная сухость горестных слов. Сухость, кажется, навсегда выплаканных слез. Сухость пыли, свободно разносимой ветром среди руин иссушенного пожарами города. Сухость комка в горле. Сухость крови, запекшейся на одежде убитых.
Сухость мертвой, лишенной оазисов пустыни.
Как тогда, - в долгом и мучительном пути из Египта. Только тогда впереди ждала обетованная земля, текущая молоком и медом, а в душах подобно молодому пьянящему вину бродили радость и изумление от великого чуда избавления, пережитого у Чермного моря. Теперь же... Вместо Господа, являвшегося в виде огненного столпа – пламя, пожирающее остатки Его храма...Сегодня - воскресенье Израиля, день, предназначенный для размышлений о связи нашей веры с верой еврейского народа.
Поражает однако, что большинство чтений сегодняшнего воскресенья, большинство предлагаемых текстов для проповеди повествуют о разрушении Иерусалима, святого города. Речь идет либо о той катастрофе 587 года до Рождества Христова, о которой мы прочитали в сегодняшнем тексте из 4-й Книги Царств, либо о разрушении Иерусалима, произошедшем в 70 году нашей эры, последствия которого ощущаются до сих пор, например, в отсутствии в Иерусалиме Храма.
И естественнен вопрос: почему? Почему именно данные библейские тексты выбраны для этого воскресенья? Первое (хорошо засвидетельственное в истории) предположение: мы имеем дело с родом благочестивого злорадства, для которого характерны подобные рассуждения: упертость иудеев в своей старой вере, их неспособность принять Христа могут вести лишь к катастрофе, к праведному гневу Божию.
Что ж, обличать других кажется легким, особенно если при этом можно сослаться на такие 'авторитеты' как Иисус или Павел. Однако стоит вспомнить, что, когда Иисус возвещал грядущие на Израиль бедствия, слезы стояли в Его глазах. И апостол Павел вряд ли просто кокетничает, когда пишет, что неверие Израиля для него 'великая печаль и непрестанное мучение сердцу' (Рим. 9,2).
Оставим лучше бездумные обличения и противопоставления. Для темы этого воскресенья есть куда более важное применение. Через размышления о вере и судьбе Израиля мы можем лучше понять нас самих, нашу веру, наше упование на Бога.
Стало общепринятым говорить, что наша вера имеет общие корни с верой Израиля. Но что подразумевается под этим утверждением? Если речь идет лишь об исторической связи, об общих исторических корнях тогда изучение иудейской веры подобно для нас просто чтению комментария к, скажем, какому-нибудь стихотворению: мы сможем благодаря такому комментарию лучше узнать об обстоятельствах написания этого стихотворения, понять значение каких-либо имен и названий в нем упомянутых. Такой комментарий будет несомненно полезен, однако он будет лишен самой поэтической силы того стихотворения, которое он описывает.
Мне кажется, что когда мы говорим о наших общих корнях с верой Израиля, речь должна идти о чем-то большем. И понять это нам как раз и помогают те, на первый взгляд, странные, суровые тексты, которые предлагаются на это воскресенье, в том числе и прочитанный нами текст для проповеди....Где был ангел с огненным мечом? Где была десница Господа, крепкого в брани? Или Его сила ничто по сравнению с мощью богов вавилонских? Или все рассказы о Нем - лишь красивые сказки, выдумки древних поэтов? Почему Он молчал, молчал, слыша вопли своего народа, своих людей, выбегающих из своих домов, выносящих на своих руках детей и остатки своего имущества, - и нестерпимую боль от ожогов на своей обугленной коже и в своих сердцах?
Да, в этих обожженных сердцах осталось место лишь для боли. И если упованию на Господа и вере в Него и суждено выжить в них, то отныне они будут сотканы из этой нестерпимой и непреходящей боли.
Нас объединяет во многом схожий опыт веры. Наша вера в своей глубине - это не самодовольная и твердая уверенность, подкрепленная победами и чудесами. Наша вера – это больше, чем постоянное успокаивающее ощущение благодатного и утешительного присутствия Божьего. Вера, горящая в наших с вами сердцах, переданная нам от наших предков рождалась там, где для нее не оставалось никаких оснований, рождалась из трагедии, из катастрофы, из жестокой боли.
Многим из нас доводилось слышать о трагических случаях, когда чья-то вера в Бога оказывалась потрясена или даже и вовсе потеряна при столкновении со страданием или с бедой. Но, с другой стороны, именно такие ситуации и являются теми, когда вера рождается. 'Верую, Господи! Помоги моему неверию!' - восклицает отец страдающего мальчика в Евангелии от Марка. Именно такова вера в своих истоках, в своих глубочайших глубинах, что слова 'вера' и 'неверие', кажется, одинаково подходят для ее описания.
Христианская вера рождается у креста, там где, казалось бы, не осталось места ни для чего, кроме разочарования, горечи и отчаяния. И вера не закрывает на них глаза, не пытается забыть о них, отречься от них, обмануть саму себя, но принимает их в себя и устремляется дальше.
Так же случилось и с израильским народом: катастрофа 587 года стала тем пунктом, после которого началось невиданное доселе развитие и укрепление веры в единого Бога, Бога, который, на первый взгляд, либо обнаружил Свое полное бессилие, либо просто отказался во гневе от своего народа.
Так и наша вера – это устремление к Богу вопреки всему, даже вопреки Ему самому, Его гневу или Его молчанию.
Разумеется, было бы невозможным и нелепым требовать от каждого верующего испытать что-либо подобное, пройти через такой же жестокий кризис, выстрадать свою веру от начала и до конца самому. Да это и не нужно. Важно однако осознавать, что та вера, которая дарована нам, которую мы носим в своих сердцах, не есть нечто поверхностное, пусть даже и очень красивое, замечательное, полезное, но что она родилась и уходит своими корнями туда, в эти бездонные темные глубины. Это так же, как, например, распятия, висящие в наших церквях дороги нам не потому, что они, может быть, сделаны искусными художниками или, предположим, украшены золотом и драгоценными камнями, а потому, что они напоминают нам о страшном событии креста Иисуса.
И такую, осознающую свою глубину, веру невозможно сокрушить какими-либо хитроумными аргументами или встречей с порой очень жестокими реалиями этого мира, подобно тому, как распятие в церкви не теряет своего значения, даже если его лишить всех украшений.
Вера – это не знание точных, раз и навсегда данных ответов на все, даже самые тяжелые вопросы. Вера – это готовность принять такой вопрос на себя, способность вознести этот вопрос в своем сердце к Богу и жить, размышляя над этим вопросом, мучаясь им, жить перед Богом. Такую веру следует назвать живой. Такую веру следует назвать библейской.
И такая вера знает: Бог не отвергает наших сомнений и вопрошаний, - Он дает нам найти в них Себя.
Мучительные вопросы и боль, то ослабевая, то усиливаясь, становясь невыносимой, будут передаваться из поколения в поколение. Трагическое 'Почему!?' будет возноситься к небу курением благовоний и дымом пожарищ. 'Почему!?' - выкрикнет однажды умирающий на кресте.