Концепция Крещения у Апостола Павла И.Журавлев
«Что же скажем? оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть [соединены] и [подобием] воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога. Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим.6:1-11)
Для того чтобы понять концепцию крещения у апостола Павла необходимо выяснить как крещение воспринималось в древнем мире, что видели в образах крещения современники апостола. Вопрос крещения – это один из тех вопросов, о которых христиане спорили практически с самого начала появления христианской Церкви, с первых шагов становления христианской религии. Прошли века и тысячелетия, но вопрос о крещении так и не потерял своей актуальности. Доныне христиане спорят о том, кого можно крестить и как это делать правильно. Некоторые христианские конфессии не принимают крещение, совершенное в другой христианской конфессии, если с их точки зрения оно было совершено не так, как полагается у них. И по этой причине вопрос о крещении в христианстве, вероятно, никогда не потеряет своей актуальности вплоть до второго пришествия нашего Господа Иисуса Христа.
Следует помнить, что Павел пользовался языком и иллюстрациями, понятными почти каждому его современнику. То, что для нас сегодня кажется не очень ясным и порой странным, для людей первого века было привычным и даже до определенной степени повседневным. Просто потому, что эти образы окружали их со всех сторон, они были частью их жизни, привнесенными в нее из усвоенных с детства религиозных представлений.
Апостол Павел был иудеем. Как он сам писал о себе – иудеем из иудеев, то есть человеком не только воспитанным в иудейской традиции, но и не мыслящим себя в каких-либо иных представлениях. И для таких же, как он иудеев те образы, которые использовал апостол, были вполне естественными. «Когда язычник принимал иудейскую религию, это таинство состояло из трех процедур: жертвы, обрезания и крещения. Язычник принимал иудаизм через крещение. Ритуал был таков: принимавший крещение, обрезал волосы, ногти; он полностью обнажался. Купель должна была вмещать 500 литров воды; каждая часть его тела должна была быть покрыта водой. Находясь в воде, он исповедовал свою веру перед тремя крестными отцами, а к нему обращались с определёнными увещеваниями и благословениями. Считалось, что в результате этого ритуала наступало полное духовное возрождение; его называли маленьким новорождённым однодневным ребёнком. Все грехи ему прощались, потому что Бог не может наказать его за грехи, совершённые до рождения. Некоторые раввины считали перемену ребёнка столь полной, что ребёнок, родившийся у новообращённого считался первым, даже если у него были более старшие дети. Теоретически считалось, хотя никогда не проводилось в жизнь, что человек становится настолько новым, что он может жениться на своей сестре или даже на матери. Он не только был новообращённым человеком, но и иным человеком. Каждый иудей совершенно правильно понимал слова Павла о том, что крещёный человек является вполне новым» (Уильям Баркли, Толкование Послания к Римлянам, ВБС, 1980, стр. 95,96).
Но не только иудеям был понятен этот образ, греки тоже его вполне понимали. Как пишет Уильям Баркли, во времена Павла единственной реальной греческой религией считалось религиозные мистерии. «Это были удивительные обряды. Они обещали человеку освобождение от забот, печалей и страхов этого мира; и это освобождение было в единении с неким богом. Все мистерии были драматическими представлениями, в основе которых лежали страсти какого-то бога, который страдал, умер и воскрес. История эта разыгрывалась как драматическое представление. Прежде чем человеку позволить посмотреть эту драму, его посвящали. Он проходил длинное обучение, где ему объясняли внутреннее содержание мистерии. Он проходил курс аскетической дисциплины. Его тщательно подготавливали. Драма разыгрывалась с использованием различных музыкальных и световых эффектов, таинств и воскурения фимиама. После окончания мистического действа, человек подвергался процедуре душевного переживания отождествления с богом. Прежде, чем подвергнуть человека этой процедуре, его посвящали. Это посвящение всегда рассматривалось как смерть, за которой следовало новое рождение, в ходе которого человек возрождался для вечной жизни. Один из подвергавшихся такой процедуре посвящения, рассказывает, что он был "подвергнут добровольной смерти". Мы знаем, что в одном из этих мистических действ посвящавшийся назывался моритурус, то есть тот, кто должен умереть, и что его закапывали по голову в землю. После посвящения к нему обращались как к малому ребёнку, и кормили молоком, как новорождённого. В другом мистическом действе посвящавшийся молился: "Войди в мой дух, в мои мысли, во всю мою жизнь; ибо ты есть я, и я есть ты". Для грека, прошедшего такую процедуру, не представляло никакой трудности понять, что значило у Павла умирание и воскресение - вновь в крещении, и, в результате этого, единение с Христом» (Уильям Баркли, Толкование Послания к Римлянам, ВБС, 1980, стр. 96, 97).
Таким образом, ясно, что Павел употребляет слова и иллюстрации, знакомые и понятные как иудеям, так и язычникам. Смысл их заключается в том, что человек, принимающий крещение (а с крещением и христианство) духовно умирает и его, как и обычного умершего, традиционно хоронят. Тот, кто выходит из крещальных вод, это уже другой человек: безгрешный, не несущий ответственности за преступления умершего. Он принимает на себя ответственность, обязательство жить иначе, нежели тот, кто остался под водой. По мнению Павла, крещение должно менять человека, менять его образ жизни.
Но не только внешняя этическая перемена характеризует крещеного человека. Согласно представлениям Павла, он на самом деле, а не только образно, неким мистическим, сверхъестественным способом отныне отождествляется с Христом. И, более того, даже те видимые всем нравственные перемены без этого духовного единения с воскресшим Господом были бы совершенно невозможны. Крещеный человек находится во Христе, а Христос находится в нем. «Мы не можем жить нашей физической жизнью, если мы не находимся в воздухе, если воздух не находится внутри нас; если мы не во Христе, а Христос не в нас, мы не можем жить с Богом» (Уильям Баркли, Толкование Послания к Римлянам, ВБС, 1980, стр. 98).
Конечно, не следует думать, что Апостол Павел полностью разделял все языческие и иудейские представления своего времени. Я лишь хочу сказать, что он использовал образы, вполне понятные его современникам. Они не требовали специальных пояснений, как это необходимо делать сегодня для читателя нашего времени.
Но, несмотря на вышесказанное, мы можем видеть и различие между эллинистическим представлением о крещении, с одной стороны, и раннехристианским и павловским - с другой. Для раннего христианства и для апостола Павла речь идет об исходящих от Бога мерах по обеспечению спасения; для эллинизма - об определенных церемониях, которые, при условии надлежащего выполнения и переживания, посредством заключенной в них символики создают соответствующую этой символике действительность (А. Швейцер, Мистика апостола Павла).
Именно поэтому апостол может толковать сверхъестественные исторические события, происходившие с множеством людей, как прототипы крещения. Ибо сущность этих событий, по мнению Павла, в том, что они относятся к ожидаемым историческим событиям - исполнению обетований Божиих, прообразами которых они являются. Когда в разговоре с учениками, пожелавшими сесть у Него по правую и по левую руку, Господь Иисус называет Свою смерть крещением (Мк. 10:38,39), Он тем самым подразумевает, что крещение - это действенное средство для достижения славы мессианского Царства.
Многими считается, что понятие крещения как таинства невозможно вывести из иудейских представлений, поскольку для первых христиан крещение являлось не более, нежели определенной церемонией, символическим ритуалом. И только теология апостола Павла трактует крещение как таинство, именно из писаний Павла идет такое христианское представление. Поэтому, предполагается, что Павел позаимствовал свои представления из эллинизма, ведь в те времена лишь эллинистическая мысль придавала большое значение таинствам - мистериям. Но насколько оправданы такие представления?
Конечно, апостол, на мой взгляд, до некоторой степени использует эллинистические образы и символы, но он придает им совершенно новое, христианское наполнение. Я согласен с теми богословами, которые склонны рассматривать учение о крещении апостола Павла в эсхатологической перспективе.
Если предположить, что учение о крещении у Павла носит эсхатологический характер, то отождествление христианского крещения, с одной стороны, и крещения в Красном море - с другой, которое раньше приходилось приписывать унаследованной раввинистической привычке Павла, воспитанного в строгом раввинском иудаизме, сразу же становится совершенно здравым и естественным.
Тогда, собственно, становится понятным, для чего именно Павел использует подобные образы. Как в ветхозаветных обетованиях об избрании далеко не все из избранного народа Божьего достигали блаженства, но лишь те, кто не совратился в идолопоклонство, блуд, ропот против Бога и т.п., так и обетованного христианам спасения достигнут не все из тех, кто принял Христа в крещении. Как не все из тех, кто прошел через Красное море «сухими стопами», дошел до земли обетованной, так и не все из омытых водами крещения смогут достичь Царствия Небесного, если будут грешить подобным образом. «Великая проблема соотношения этики и таинств, которую эллинизм боязливо обходит (а иногда опрометчиво решает ее в пользу таинств), уверенно решается Павлом, утверждающим, что таинство лишается силы вследствие неэтичного поведения. И это еще раз доказывает, что его мысль не связана с эллинистическими представлениями о таинствах» (А. Швейцер, Мистика апостола Павла).
Первые христиане, очевидно, понимали крещение исключительно как акт прощения грехов и, возможно, еще как действие по усвоению Святого Духа. Но для Павла такого примитивного объяснения недостаточно. Более того, он даже иронизирует по поводу подобных представлений. Он пишет: «Но вы омылись, вы освятились, вы оправдались именем Господа Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1 Кор. 6:1-11), намекая на перемену, произведенную в них крещением и совсем не стремясь утешить их. Напротив, он смеется над их представлениями, согласно которым, крестившись, они без всяких внутренних усилий со своей стороны стали совершенно иными, нежели были до крещения.
В отличие от, например, Луки Павел нигде не пишет о том, что через крещение осуществляется прощение грехов и обладание Святым Духом. В его понимании крещением достигается спасение как таковое, по отношению к которому прощение грехов и обладание Духом - это лишь частные проявления. Согласно апостолу после смерти и воскресения Христа в мире наступает новый этап творения или – мирового порядка, вследствие которого акт крещения наполняется несравнимо более глубоким смыслом, нежели оно было раньше. Спасение состоит теперь в умирании и воскресании с Христом, действие крещения заключаться только в одном: оно кладет начало этому процессу умирания и воскресания (К. Барт, Послание к Римлянам, Москва, ББИ, 2005, стр. 167).
Единственное, что сохраняет Павел из традиционных иудейских воззрений на крещение, - это то, что оно дает спасение. Однако привычное описание того, как крещение действует, и естественная символика погружения в воду для него уже ничего не значат. Представление о таинстве полностью подчинено у него представлению о спасении, которому таинство служит. Если крещение обладает силой, позволяющей присоединить верующего к числу участников Царства Божьего, то со времени смерти и воскресения Иисуса его действие может пониматься только так, что посредством его вступает в силу та общность с Христом в Его смерти и воскресении, которая подготавливает к участию в славе Христа. Именно из мистики бытия во Христе как центрального момента своего учения объясняет Павел крещение.
«Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо, если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения». (Рим. 6:3-5)
«Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского: ибо все вы один во Христе Иисусе». (Гал. 3:27,28)
«Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, иудеи или эллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом». (1 Кор. 12:13)
Спасительным делает крещение, согласно Павлу, только сила, исходящая от Христа, Святой Дух. Его вообще мало волнует привязанность к каким-то конкретным образам. Для него совсем не важна, например, символика погружения в воду. Он спокойно может сравнить крещение с напоением Духом (1 Кор. 12:13). Или – с переходом через Красное море. Или – с хождением под облаком. Внешнюю образность христианизации крещения Павел обращает во внутреннюю и действенную духовную и полную телесную христианизацию. На основании своего представления о спасении Павел утверждает, что креститься - это значит быть погребенным и воскреснуть с Христом.
Павел не удовлетворяется просто констатацией того факта, что в христианском крещении дается Святой Дух, чего раньше не было. Павел провозглашает причину такой перемены. А именно то, что в результате крещения верующие во Христа становятся воскресшими с Христом. Святой Дух дается им и проявляется в них как некая новая жизненная сила. Крещение влечет за собой прощение грехов потому, что в результате совершающихся в нем смерти и воскресения плотское тело и сопутствующий ему грех упраздняются и с этого момента уже не имеют значения. Грех уничтожается вместе с плотью и в дальнейшем не засчитывается. Таким образом, крещение связывается не с прощением грехов, а с представлением об уничтожении греха, присущим мистике Павла (М. Лютер, Лекции по Посланию к Римлянам, Фонд «Лютеранское наследие», 1996, стр. 345). Будущее и настоящее соединяются у апостола таким образом, что крещение является уже не отдельно взятым актом, а лишь началом процесса, который окончится только с наступлением мессианской славы. Тем самым Павел углубляет и одухотворяет таинство, не посягая на бытовавшие в то время представления.
Это свое учение о сущности крещения Павел подробно не развивает и не обосновывает. Для него оно непосредственно вытекает из знания истинного значения умирания и воскресания с Христом.
Благодаря начавшемуся в крещении умиранию и воскресанию с Христом верующие отбрасывают все свои внешние природные отличия. Они теперь уже не евреи и не эллины, не мужчины и не женщины, не рабы и не свободные, но все вместе образуют новое человечество во Христе. Следовательно, они могут в дальнейшем не придавать значения всему, что относится к их природному существованию, но должны думать единственно о том, чтобы утвердиться в бытии во Христе и жить так, как если бы они жили уже не в плоти, а в Духе.
«Выдвигая свою мощную и в то же время простую концепцию крещения, Павел выходит далеко за рамки представлений первых христиан. Но по существу он сделал только одно: понял, чем стало провозглашенное Крестителем таинство спасения благодаря смерти и воскресению Иисуса» (А. Швейцер, Мистика апостола Павла).
Слова Апостола Павла о нашем спасении, уже осуществленном Христом (прошедшее время), к которому мы приобщаемся в крещении, не только не противоречат утверждениям о том, что оно свершится в эсхатологическом будущем, но и напротив, находятся друг с другом в тесном единстве. Крестившись, мы стали «сограждане святым и свои Богу» (Еф 2:19), «новой тварью», с которой Бог примирился Иисусом Христом (1 Кор 5:17,18). Но от нас зависит, останемся ли мы верными Христу или откажемся от спасения. Ибо, к новому творению предъявлены и новые требования. Отныне мы «созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять». (Еф. 2:10) .
И здесь мы возвращаемся к сказанному вначале о различных практиках крещения в современном нам христианстве. Так кого же можно крестить в рамках вышесказанного? Имеет ли значение возраст крещаемого? Должен ли принимающий крещение человек быть обязательно взрослым или крестить можно и младенцев?
Мне кажется, что, исходя из концепции крещения апостола Павла, возраст не имеет значения. Ведь крещение по Павлу не является заключением некоего договора между двумя юридически дееспособными сторонами. Христианское крещение является лишь началом процесса, устремленного в будущее. Процесса, инициированного вовсе не нами, а Самим Богом во Христе Иисусе. Крещение есть не то, что совершает человек, исходя из собственных представлений о том, в чем заключается суть таинства. Крещение – это действие Бога в человеке, благодать Творца, действующая через совершение таинства.
Святой Иоанн Златоуст писал: «Видишь, сколько даров крещения, а некоторые думают, что небесная благодать состоит только в отпущении грехов. По этой причине крестим и младенцев, хотя они не имеют грехов, разумеется личных (первородный имеют), чтобы сообщить им святость, правоту, усыновление, наследие, братство со Христом, чтобы они были Его членами». (т. 10)
Святой Григорий Богослов вторит ему: «У тебя есть младенец; не давай времени усилиться повреждению; пусть освящен будет в младенчестве и с юных ногтей посвящен Богу». (40-е слово на крещение)
Святой Августин добавляет: «Это крещение младенцев церковь всегда имела, всегда содержала; это приняла она от веры предков». (Догм. Богосл. 11, 339)
А Ориген подтверждает: «Церковь получила от апостолов предание преподавать крещение и младенцам». (На Рим. кн. 5, гл. 6).
Мартин Лютер был крещен в детстве и отказывался перекрещиваться, приводя самого себя как пример, доказывающий благодатность детского крещения. Он писал: «Что крещение детей Христу угодно, доказывается достаточно собственным деянием Его, именно, тем, что Бог из них многих святыми делает и Духа Святого им дал, кои таким образом крещены были, и ныне еще много тех, по коим видно, что они Духа Святого имеют, как по учению, так и по житию их; как и нам по милости Божией дано. Ежели бы не принимал Бог крещения детей, значит, во все времена до дня сего ни один человек на земле христианином не был… Крещение есть не что иное как вода и слово Божие, одно при другом. Вера моя не творит крещение, но воспринимает его». (М. Лютер, Б. Катехизис, ч. IV, О крещении младенцев)
А святой апостол Пётр, заканчивая свою проповедь на Пятидесятницу призывом к покаянию и крещению, добавляет: «Ибо вам принадлежит сие обетование и детям вашим…». (Деян. 2 гл.)
