Древнейшая песнь Библии принадлежит Ламеху: “Я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне…” (Быт 4:23-24). Это высказывание говорит о силе, преисполняющей мужа и о его несгибаемой воле. Вероятно, этой песней Ламех хочет понравиться своим двум женам: Аде и Цилле.

В песне можно сильнее, чем на словах, выразить все радости и горести, лежащие на сердце. Песни – неотъемлемая часть свадебных пиршеств (Иер 25:10) и праздников (Ам 6:5), а при дворе они были ежедневным развлечением (2 Цар 19:35). С песнями и музыкой провожали отправлявшихся в путь друзей (Быт 31:27) и приветствовали вернувшихся победителей. Воодушевление женщин при возвращении Давида с победы над Филистимлянином было настолько сильным, что пошатнуло трон под Саулом: “Саул победил тысячи, а Давид – десятки тысяч!” (1 Цар 18:6-7). Наряду с песнями радости упоминаются и песни-притчи (Пс 68:12). “Песнь песней Соломона” дает нам представление о песнях любви у израильтян. Также рассказывается о песнях, сопровождавших работу при выкапывании колодезя (Числ 21:17-18), или для топчущих в точиле (Иер 25:30). – Усопших оплакивали в песнях-плачах (2 Пар 35:25).

Торжественные песни победы Моисея (Исх 15:1-19) и Деворы (Суд 5) имеют большее значение: они выражают не только огромную жизненную силу или глубокую печаль. У этих песен есть адресат, к которому они направлены: “Я Господу, я пою, бряцаю Господу, Богу Израилеву” (Суд 5:3). Или: “На тебя, Господь, уповаю; да не постыжусь вовек” (Пс 70:1). Да, это звучит как призыв к прославлению, когда мы читаем в псалме 99: “Воскликните Господу вся, земля! Служите Господу с веселием… Он сотворил нас, и мы – Его, Его народ и овцы паствы Его”.

Мы можем спросить: для чего нужен этот “призыв к прославлению”? Нуждается Господь в прославлении? Или Он даже рассчитывает на него? На этот вопрос Библия дает однозначный ответ “да”! Когда царь Езекия ищет избавления от смерти, он бросает упрек Богу, что Он забыл его, бросая теперь в беде. “Ибо не преисподняя славит тебя, не смерть восхваляет Тебя… Живой, только живой прославит Тебя, как я ныне” (Ис 38: 18-19). Прославление и благодарение – часть общения с Богом. И если истинно, что эта связь непрерывна, тогда прославление и благодарение не могут не звучать на богослужениях. Большая часть псалмов была частью ритуала святости. Также и во время ночи: “Благословите ныне Господа, все рабы Господни, стоящие в доме Господнем, во время ночи” (Пс 133:1).

Сегодня богослужение вновь ставится в центр церковной жизни, и это требование должно отчетливо проявляться: богослужение означает “служение Богу”, во время которого мы Его прославляем и воздаем Ему благодарение. Как певец на сцене после исполнения нуждается в аплодисментах, ведь для его искусства это жизненно важно, так и Бог нуждается в нашем прославлении и нашей благодарности: “Восплещите руками, все народы, воскликните Богу гласом радости” (Пс 46:2). Прославляя и благодаря, мы препоручаем себя в Его власть Творца и Его заботам о совместной жизни народов (Пс 104:45). Итак, восхваление Бога и благодарение Богу в наших песнопениях – не столько вопрос музыкальных способностей или эстетического наслаждения для органов слуха, сколько необходимый, основополагающий элемент на каждом богослужении. Пока звучит это прославление, живет надежда для нашего мира. Приходя в воскресное утро на богослужение и присоединяя свой голос в хор прославления, люди активно включаются в сохранение мира.

Из этого тет-а-тета “Бог – человек”, из этого диалога, который был приведен в движение Самим Господом, когда Он спросил: “Адам, где ты?” – из того отношения следует и жалоба человека: “Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; Я изнемог от вопля, засохла гортань моя” (Пс 68:2-4). Таким обессиленным, одиноким и беспомощным предстает здесь человек перед Богом в своем ничтожном бытии. И все же из этой одной человеческой судьбы произошла песнь, которая может быть близка многим страждущим последующих поколений.

Отличительным признаком псалмов Библии является то, что жалоба и восхваление соединяются друг с другом. Особенно наглядно это видно в псалме 12: он начинается с жалобы: “Доколе, Господи, будешь забывать меня в конец?” В середине располагается просьба о внимании: “Призри, услышь меня, Господи, Боже мой”. И в заключение следует заверение в верности: “Я же уповаю на милость Твою… Воспою Господу, облагодетельствовавшему меня”. – Такая структура присуща всем псалмам. Более поздние стихосложения восприняли этот образец, и поныне наши духовные песнопения имеют такой же порядок.

Как мы читаем в Ветхом Завете, что “покрыло небеса величие Его” (Авв 3:3), и вся вселенная в великолепии своем является абсолютным восхвалением (Пс 148), теперь в Новом Завете становится всем людям очевидно через явление Сына Божьего: “И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение” (Лк 2:13-14). Однако уже и теперь существует взаимосвязь между общиной здесь и ангелами у Трона небесного. Особенно отчетливо это показано нам в Откровении – к мощным хвалебным гимнам на небесах присоединяются и люди на земле (Откр 4:8-11; 14:3; 15:3-4); и в завершение все, что на небе и на земле, соединяется в одноголосый хор во славу Триединого Бога (Рим 11:33-36; 1 Тим 1:17; Откр 5: 9-14).

 Мы знаем, что наш реформатор Мартин Лютер заново открыл   Библию. Особенно он любил гимны. Поскольку он скептично  относился ко всем принятым установлениям в      
 “Вопросах   церемониала", то считал, что               
недостаточно перевести латинскую мессу на немецкий язык, как это сделал Томас Мюнцер. “Текст и ноты, мелодия и жесты – и то, и другое должно звучать на родном языке и голосе, иначе все это подделка, обезьянничанье”, – считал Мартин Лютер. “Ведь музыка
– дар, подарок Божий. Она изгоняет диавола и людей веселит… Я присуждаю музыке после теологии
следующее место и воздаю высочайшие почести”.
И Лютер не теоретизирует. Часто можно было слышать, как он пел своим высоким баритоном. Ученики виттенбергского доктора рассказывали позднее, как он ехал в своей повозке и радостно распевал песни. Когда потребовалось разработать новый порядок
богослужения, Лютер поставил задачу: песнопения, которые он считал нужными или совершенно новые песни не должны содержать непривычных или придворных выражений, а иметь ясный, по возможности, соответствующий псалмам стиль. Теперь нужно было найти поэтов и музыкантов для осуществления этой задачи. Но как раз в них и была нехватка.

Все усилия Лютера по поиску не принесли успеха.
И тогда он сам принялся за работу, хотя и был убежден, что поэт из него – “ничтожный и презренный”.
Внезапно у него появились и слова, и мелодии, и он стал великим автором, “виттенбергским соловьем”, как назвал его Ганс Сакс, поэт-современник из Нюрнберга. И в этом есть нечто трогательное: человек, у которого достаточно других забот, теперь еще и сочиняет стихи, потому что не смог найти никого, кому можно было бы поручить эту работу. Лютер хотел лишь одного: попасть в тон народа. Так он просто забрал у диавола “приятную поэму и приятный стих” и одухотворил повседневные мелодии, чтобы общины больше не пели “так лениво и безучастно”. Так, начав с навязанных ему требований по новому порядку богослужения, Лютер стал народным поэтом и певцом, каких еще не видел немецкий народ.

Самым значительным поэтом – автором песен христиан-протестантов стал Пауль Герхардт. За свою жизнь он сочинил 134 песни, из них 26 вошли в Сборник евангелических песнопений. Пауль Герхардт перенес в жизни много испытаний, однако его упование на Бога осталось незыблемым. Вновь и вновь он поет Ему в своих песнях.

Одна история рассказывает, что вскоре после свадьбы его жена не нашла в доме ничего съестного. Она попросила у мужа один кройцер, чтобы купить хлеба. Но и у него больше не было ни одной монеты, и он сказал жене: “Я хочу преподнести тебе блюдо, которое никогда не испортится!” Через некоторое время он вышел из своего кабинета и прочел ей новую песню “Предай свое хожденье, и все, чем дух скорбит…”.

К нам в Петрикирхе пришла молодая женщина с просьбой о поминальной молитве по ее усопшей матери. И на молитвенном служении мы спели эту прекрасную песнь-утешение Пауля Герхардта. После молитвы дочь рассказала нам со слезами на глазах, что в последние дни ее мать много пела, и эту песню тоже. Она уже не могла говорить, она и ушла из этого мира… в мир иной с пением.

Какое огромное богатство оставила “песнь” в истории веры. Потому мы имеем полное основание – именно как лютеране – быть Церковью “поющей”.

• Назад
• Вперёд