ВОПРОСЫ РЕДАКЦИИ
1) Известно утверждение лютеранского богослова Д. Бонхеффера: "глупость - еще более опасный враг добра, нежели злоба". Может ли быть глупость и/или слабость грехом, на Ваш взгляд?
2) Возможны ли ложь или притворство "во спасение" ?
3) не может ли библеистика (научное исследование текстов Библии) вредить силе нашей веры?
Первая часть интервью
Антон Тихомиров, пастор, доктор теологии (Университет Эрлангена-Нюрнгберга, Германия)
ректор Семинарии ЕЛЦ (Евангелическо-Лютеранская Церковь)
1. Это комплексный вопрос, который включает в себя сразу несколько неоднозначных понятий. Например, "грех". Понимаем ли мы под ним в данном случае человеческое удаление от Бога или некий моральный проступок? Что такое слабость? Слабость в смысле готовности отказываться от своих убеждений и неумения помочь ближнему или, скажем, слабость распятого Христа? Да и понятие глупости тоже не так легко поддается однозначной дешифровке. Тем не менее, мысль Бонхеффера понятна. Глупость, вернее, невежество - действительно страшный враг добра. Правда, оценивать, какой враг больший, глупость или злоба, я бы не взялся. Все зависит от конкретной ситуации.
2. С моей точки зрения, да, возможны. Разумеется, существуют такие этические школы, которые это категорически исключают, призывая поступать по принципу: "делай, что должно, и будь, что будет", без оглядки на последствия. На мой же взгляд, в этом несовершенном мире нам следует действовать, исходя из принципа "меньшего зла". Думать надо не об абстрактной "правильности" поступка, а о том, какую пользу или вред он принесет моим ближним. Разумеется, можно и ошибиться. Но область этики - это область риска. Более того, решусь на спорное высказывание: высшим проявлением добра может стать сознательное совершение небесспорных поступков, "принятие греха на душу", если это послужит благу других людей.
3. Снова вопрос сформулирован очень комплексно. Прежде всего, мне очень трудно судить о силе или слабости веры. Мне кажется, нет таких инструментов, которыми их величину можно было бы измерить. Более того, "слабая", сомневающаяся, ищущая вера может оказаться на самом деле куда сильнее веры "сильной", если под силой понимать негибкость и фанатизм. В этом смысле, научная библеистика нашей вере повредить никак не может. Да, она может разрушить ложную (само)уверенность нашей веры, ее фиксированность на второстепенном, подтолкнуть ее к поискам, к движению. Но ведь поиски, движение, неуспокоенность и означают жизнь. Научное исследование Писания бросает вызов так называемой "простой вере", тем самым превращая ее в веру, может быть, не такую "упертую", но зато живую. Наука, в том числе и библеистика, просто в принципе не может опровергнуть наше доверие Богу и спасению, данному нам во Христе. Зато она может помочь нам снова и снова по-новому осмыслять его, открывать его новые грани и глубины. Да, наука не способна проникнуть в самую глубину истины. Из науки нельзя делать идола. Но идола нельзя делать и из Бога, а такое происходит, когда мы отказываемся размышлять о Нем.
о. Георгий Кочетков, священник, кандидат богословия(Свято-Сергиевский богословский Институт, Париж), основатель и ректор Свято-Филаретовского православно-христианского института, автор сорока книг и ряда статеей в области теологии. (Руская Православная Церковь)
1) О, это замечательный вопрос. Обычно люди думают, что глупость — дело врождённое, уж что кому досталось по наследству от родителей, от природы, от предков и т.д., или, в крайнем случае, от социума. Но на самом деле действительно не так. Дитрих Бонхёффер был, конечно, прав, что глупость это то, что человек приобретает в жизни, это греховное качество. Я всегда говорю на исповедях, что нужно каяться в глупости, потому что глупыми могут быть наши слова, наши дела, наш образ жизни, и даже вера может быть глупой, если она не движется вперёд, если она не осуществляет какого-то свершения. Есть подвиг веры, а бывает расслабленность, и она близка к глупости. Так что я всецело поддерживаю мнение Бонхёффера, тем более, что он совершенно замечательный человек, богослов, церковный деятель. И поэтому думаю, что всем нам нужно думать о том, чтобы мы не заражались глупостью или вот такой глупой слабостью, расслабленностью, чтобы мы, если заметим за собой что-то подобное, от этого избавлялись. Потому что разум — это один из даров Божьих и это прямое противоядие против глупости. Разумный человек, мудрый человек — это тот человек, который познаёт волю Божью, который знает волю Божью, может быть, через слово Божье, а может быть, как-то через откровение, интуицию, в Церкви по Преданию наряду с Писанием. Вот, если коротко, то так.
2) Тоже очень горячий вопрос. Многие люди тоже почему-то убеждены, что возможна ложь во спасение. И даже, я помню, один епископ — причём не кто-нибудь, а ректор духовной академии — однажды говорил своим студентам, что вот, в Псалтири же говорится: «Ложь — конь во спасение», т.е. ложь может двигать во спасение человека. Но оказалось немножко смешно, потому что это на церковнославянском действительно так звучит, а по-русски совсем по-другому: те, кто надеется на коней, вот это и есть ложь; спасаемся мы не своей внешней силой и своими, так сказать, войсками, а мы спасаемся совсем иначе, обращаясь к Господу. Поэтому, конечно, использовать ложь нельзя. Отец лжи всегда дьявол. Другое дело, что бывают иногда очень тяжёлые обстоятельства в жизни людей, настолько тяжёлые, настолько неадекватные, что человеку приходится идти на какие-то компромиссы. И он понимает, что компромисс — дело безблагодатное. Но иногда по-другому нельзя. Человек действительно вынужден что-то придумывать, потому что иначе головы не сносить ему или его ближним. Мы знаем много таких примеров, скажем, из советской истории, где люди, попавшие в лапы советских карательных органов, вынуждены были немножко притворяться и иногда говорить неправду. Разве сможем мы их осудить? Да, это компромисс, конечно, но я думаю, что в таких условиях, когда ситуация совсем безвыходная, человек, идущий на компромисс — в том числе на ложь и притворство, — всё-таки будет прощён Господом и ближними.
3) Спасибо и за этот третий вопрос, тоже замечательный, очень горячий, очень живой. Действительно все люди, которые занимаются или занимались изучением Священного писания — так же, как, впрочем, и богослужения, и писаний святых отцов и т.д., — понимают, какое сильное искушение может быть с этим связано. Когда человек много знает, то от этого много скорби, потому что он сравнивает это с действительностью и видит, как действительность иногда далеко уходит от того, что должно было бы быть в нашем толковании, в нашем понимании, а иногда и в наших действиях. И поэтому, с одной стороны, мы не можем отказываться от критического исследования Священного писания, а с другой — должны быть осторожны. Наука, если она настоящая наука, а не шарлатанство под видом науки, как это бывало нередко в те же советские времена, только помогает нам лучше понять Писание. И здесь нам приходится что-то корректировать, что-то менять в своих привычных воззрениях. Это бывает болезненно, это да. Но человек должен пойти на этот риск и на это неудобство для себя, на какой-то дискомфорт.
На мой взгляд, это даже нужно воспитывать в себе, чтобы действовать в соответствии с Правдой. Мы все заинтересованы в этом откровении Божьей Правды и Божьей Истины. И если наука хоть немножко нам в этом поможет, это будет прекрасно. Я помню слова отца Сергия Булгакова, замечательного русского богослова XX века, гениального человека, который сказал, что мы, богословы, не предваряем итогов научного исследования Библии и не боимся свободного исследования Священного писания. И Церковь должна тоже к этому приготовиться. В конце концов, мы должны понимать, что все наши индивидуальные — а иногда и не индивидуальные, а даже традиционные — церковные взгляды и толкования в каком-то смысле историчны. Они как-то всегда менялись и меняются, всегда что-то уточняется. Истина не имеет предела. Мы не можем сказать, что у нас истина в кармане, и мы ей обладаем так, что знаем всё в деталях. Нет, Господь есть Истина. Христос говорит: «Я есть Путь, Истина и Жизнь». И поэтому здесь требуется смирение, здесь требуется терпение, здесь требуется именно любовь к Истине и Правде, в том числе содержащейся, конечно, и в Священном писании.
Юлия Кашинская, магистр теологии (Папский Католический Университет Иоанна Павла 2, Люблин)
Католическая Церковь
1) Слова Бонхеффера о человеческой свободе, о призвании человека мыслить свободно, сегодня весьма актуальны.
Глупость он рассматривает, скорее, как психологический защитный механизм, как отсутствие воли и смелости мыслить и принимать независимые решения, иметь суждение о чем-то, а не как отсутствие умственных способностей.
Может ли глупость быть греховной?
Грех, это всегда волевое решение, выбор пути, который противоречит Божьему Закону.
Человек с ограниченными умственными способностями, ограниченной дееспособностью, не отвечает в полной мере за свои поступки, никто от него этого и не ожидает. Он творит иногда зло, но это и грехом назвать сложно.
Наверное, здесь стоит вспомнить об общественном грехе, когда не один человек, но общество выбирает греховный путь, а люди, стремящиеся быть лояльными этому обществу, попадают в эти структуры греха. Это вопрос конформизма.
Безволие, коллаборационизм, поддержка и оправдание тоталитарных режимов, репрессий, отказ мыслить независимо - грех ли это?
Пусть каждый сам себе ответит на этот вопрос...
2) Я слышала такую историю: во времена преследований и подполья греко-католический епископ наставлял своих семинаристов и священников: «Не продавайте себя задешево». Брякнуть чистейшую правду какому-нибудь провокатору, и сесть в тюрьму, забрав с собой еще и других людей, за которых ты ответственен — не самый лучший путь. Для некоторых же это часто бывает искушением, стать эдаким «мучеником за правду».
3) Смотря на чем вера этого конкретного человека базируется.
Вот если человек вовремя вооружился глупостью, что ж ему повредит? Он же резистентен ко всему, что выходит за рамки принятой им идеологии...
Андрей Десницкий, библеист, профессор РАН, публицист
(Русская Православная Церковь)
1) Качество грхом быть не может, но качество может приводить ко греху. Грехом мы называем в христианском богословии поступок, слово, пусть даже некое мысленное действие, но не качество. То, что глупость или слабость может вести человека ко греху - это да. Вместе с тем, что нам может казаться несколько необычным, в "Книге Притчей" Ветхого Завета и не только там - мы встречаем Глупость как некую активную силу. Это не только недостаток ума (люди различны и кто-то из них не отмечен сообразительностью)- это именно Глупость как активную позиция, связанная с осознанным отказом от Мудрости.
Быть может, в этом смысле - да, глупость грех.
Но тогда нам нужно уточнить термины. Что мы понимаем, в данном случае, под "глупостью" ? Если отказ от того, что человек понимает как Мудрость - он может ее не принимать, но: "да, она существует" - тогда это сознательный уход от того, что является благом.Тогда глупость приобретает иное значение, нежели чем в обыденной речи (где она означает лишь недостаток умственных способностей)
2) вновь это вопрос очень хороший и достаточно глубокий... Хотелось бы сказать: "да"... но - если мы читаем Библию, то видим, что таки "нет". Например, история Иакова, который все время оказывается эдаким лжецом
Библия не то чтобы оправдывает его, когда он первородство похищает у своего брата, обманывает отца, и потом, когда он бежит от тестя своего, Лавана - и есть другие эпизоды - Библия не то чтобы оправдывает, но не осуждает. Наверно, и то же самое противоборство с Богом (или "незнакомцем"), которое описано в 32 главе Бытия показывает нам, что история Иакова - отнюдь не история хорошего мальчика из книжек для воскресной школы. Это история человека, который идет к своему призванию очень сложным путем. И мы не можем сказать, что было бы, если он шел путем более простым - мы можем сказать: и такое оказывается возможным. А на уровне повседневном, мы понимаем, что если террорист захватил заложников - для того, чтоб его нейтрализовать и освободить заложников, все средства абсолютно хороши. Таким образом, те, кто будут спасать этих заложников - могут и притвориться, и обмануть террориста...
На самом деле, на практическом уровне, мы эти вопросы решаем. Однако давать общий рецепт: где эта ложь допустима? - я бы, вероятно, не стал.
Я подобного не знаю.
3) Из всех трех вопросов этот самый такой вот "мой", самый близкий мне как библеисту.
Я думаю, что вере может вредить абсолютно все. И это зависит уже от качества самой веры. Ей может вредить, например, долгий опыт пребывания в Церкви. Когда человек привыкает - с одной стороны - и видит много негативных сторон церковной жизни - с другой. Я знаю немало людей, которым подобный опыт повредил, их вере. Однако можно задаться вопросом: в чем же тогда состояла их вера? В некую безгрешность внутри Церкви? В том, что придя туда, она не увидят ничего дурного? Это какая-то наивная и детская (в дурном смысле слова) вера...
Но мы говорим о библеистике... которая приводит человека к некоторым выводам - скажем так - не очень хорошо совместимы с той наивной верой, которую он впервые воспринял. Христианин обычно начинает с того, что воспринимает Библию как абсолютно достоверный документ. Достоверный в каждой своей фразе, в каждом своем слове. Научная библеистика приводит его к выводам, что это - вероятно - не совсем так. Что в Библии могут содержаться некоторые неточности, некоторые погрешности, касающиеся фактических деталей. На самом деле, к такому же выводу придет любой внимательный читатель Евангелия, я уж не говорю про Книги Ветхого Завета. Как пример: расхождение в списке имен между Матфеем и Лукой. Обнаруживаются некоторые не совпадения в описании Евангелистов - что именно произошло после Воскресения? Кто встретил воскресшего Иисуса, кто услышал от Ангела Весть о Его Воскресении, кто кому и что сообщил - там не совсем одинаковые версии.
Любой человек, который честен с самим собою и своей верой, честен по отношению к Богу - это заметит. Он может начать, конечно, придумывать всякие разные объяснения. Однако тем самым, он уже будет заниматься библеистикой как наукой, вместо того наивного детского восприятия, что все в Библии истина в последней инстанции: поэтому мы должны доверять каждому слову - уж если оно написано так, так и написано так. А если оно написано вдруг не так... мы сделаем вид, что все равно, оно написано Так. Другое дело, что библеистика не одинакова. Бывают профессии - как строить дома, как делать ботинки - и дома, и ботинки бывают разные, но это одинаково ремесло. А библеистика - бывает решительно разной. Она бывает атеистической, направленной на отрицание Бога. Возможно, она и родилась из атеистического пафоса: "а давайте докажем, что ничего такого на самом деле не было".
Но откуда взялся этот самый атеистический пафос? Не от того ли, что людям слишком долго и слишком не критично навязывали отношение к этому тексту как к чему-то абсолютно непогрешимому, в каждой своей буковке и точке. И люди, начиная задумываться и замечать расхождения - могли отвергнуть всю Библию целиком? библеистика как наука - занятие не для всех и каждого. Если человек хочет познакомиться с христианством и жить в нем, не влезая в эти глубины, вполне спокойно можно обойтись и без них.
Но в то же время, она, мне кажется, может стать источником творческого напряжения. Вот смотрите, у нас в христианстве таких источников творческого напряжения довольно много.
Например, все христиане веруют, что Бог всесилен и всеведущ. Однако христиане также верят, что у человека есть свобода воли. Как одно согласовать с другим?
Бог все обо мне знает заранее и способен что угодно в моей жизни произвести. В то же время, я способен самостоятельно определять свою жизнь. Но ведь это же явное противоречие?.
Или Бог не всесилен в отношении меня, или у меня нет свободы воли... Тут начинаются различные попытки ответить на этот вопрос. И мы знаем, что ответы различны, не все христиане согласятся - что такое предопределение? что такое призвание? что такое избрание?
И как человек обретает спасение?
Вот эти вещи с самого начала христианской истории и по сию пору остаются спорными, но нас почему-то это не смущает. Наверно, если бы была какая-то универсальная схема "пользования Богом" как компьютером или стиральной машиной - на какую кнопку нажать, чтоб получить результат - если бы была такая схема принципиального пользования Богом, у нас и не возникало бы никаких вопросов. Мы бы пользовались для сугубо прикладных задач - и Он бы не был тогда Богом. Лишь техническим приспособлением.
Но когда мы выстраиваем отношения с живой Личностью - даже человеческой личностью - она много шире и глубже того, что мы о ней думаем. И она нас чем-то - всегда удивляет.
Трудно поверить, но я порою удивляюсь своей жене, с которой прожил тридцать лет. Вдруг я открываю в ней некие стороны, котоорые абсолютно не знаю, которые противоречат моему предыдущему опыту.
Уж тем более - это касается реальности иного порядка - Бога, о Котором мы судим лишь по косвенным свидетельствам.
Поэтому библеистика, на самом деле, один из творческих способов жить с этими противоречиями, пытаясь не столько снять их, сколько понять: куда они нас ведут?