Краткая биография

Дитрих Бонхеффер, один из ярчайших теологов 20 века. Неискушенному читателю он известен не как теолог “совершеннолетнего человечества”, или обличитель «даровой благодати». Он известен как антифашист, теолог – вдохновлявший немецких дисседентов духовно, идейно, он известен как мученик, отдавший свою жизнь в противостоянии тоталитаризму.

Дитрих Бонхеффер родился в прекрасной семье: его мать происходила из аристократического рода, отец был проофессором психиатрии. Всем своим восьмерым детям они дали чудесное образование. К расстройству родных, придерживавшихся агностических убеждений, подросток Дитрих отверг блестящие возможности светской карьеры и объявил о намерении стать священником. Братья пытались отговорить его, указывая на жалкое и скучное состояние дел в Церкви. “Тогда я реформирую ее!” – ответил ребенок.

Парадоксальным образом, его решительное намерение осущестилось. Но не так, как могло мечтаться мальчику. Он стал блестящим студентом, любимцем своего учителя А. Гарнака – ярчайшего из либеральных теологов тех лет. В возрасте 23 лет Дитрих становится доктором телогии, а затем и преподавателем в престижном Берлинском университете.

Развитию и многогранности его интересов способствуют стажировки в Штатах. Там он познакомился с афроамериканским богослужением и до конца жизни восхищался спиричуэлсами, там он сблизился с идеями Христа, защищающего обездоленных и страдающих, с идеями необходимости «не только перевязывать раны пострадавшим от несправедливости, но и втыкать палки в ее колеса».

Казалось бы сферой его деятельности оставались отвлеченые размышления. В своих ранних работах он – как и надлежит лютеранскому пастору – указывает на четкую грань между Церковью и Государством. Как он пишет, Церкви должны быть безразличны действия Государства в области законодательства…
Однако сразу же после назначения Гитлера канцером, никто иной как Бонхеффер произносит речь, в которой утверждает, что вождь, становящийся идолом, кумиром – обольститель, духовный совратитель.

В отличии от Нимеллера, изначально занимавшего умеренную позицию, Д. Бонхеффер обнаруживает в идеях Гитлера демоническое начало. Его возмущает презрение к евреям, его шокирует движение “немецких христиан” – с их “арийским Христом”, благословением войн и тирании, поражает Церковь (трусливо или восторженно?) – подчинившаяся Гитлеру. 

В 1933 он действительно “реформировал Церковь”- благодаря ему и пастору М. Нимеллеру, была создана оппозиционная нацизму Исповедующая Церковь, противоставшая попыткам НСДАП созданию единой проправительственной “Евангелической Церкви германской нации”. В 1935 он стал руководителем Семинарии Исповедующей церкви. Но уже 1936 ему было запрещено преподавать, публично выступать и публиковать свои произведения, а в 1937 была закрыта созданная им семинария. 

Начиная с 1938 года – мирный пастор становится участником Сопротивления. Более того, он «завербован» как агент абвера, чтобы сохранить возможность выезда за рубеж. Благодаря этому, пастор-двойной агент передавал мирные предложения участников антинацистского Сопротивления Германии, адресованные службам Великобритании и США. Также он делал все, от него зависящее, чтобы помочь бежать некоторым евреям от расправы.

В апреле 1943 пастор был арестован и помещён в тюрьму Тегель. После неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 года был переведён в тюрьму гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, затем в концлагерь Бухенвальд, затем и во Флоссенбюрг.

Дитрих Бонхеффер сохранял стойкость, посвящая дни молитвам, творчеству (именно тогда родились заметки и письма, составившие его ключевой труд «Сопротивление и покорность»). Он поддерживал других заключенных и даже проводил для них богослужения.
Весьма примечательно, что Гитлер рассматривал упорного пастора как личного врага, ненавидел его и именно фюрером был отдан приказ о казни Бонхеффера. По иронии судьбы, спустя всего несколько дней после расправы над Бонхеффером концлагерь был захвачен войсками союзников. Через несколько недель последовало самоубийство фюрера.

Но незадолго до освобождения, 9 апреля 1945 теолог, пастор, антинацист, шпион и мученик был казнен в концлагере Флоссенбюрг. Вместе с ним были убиты и некоторые другие участники их заговора. Накануне гибели Бонхеффер сказал: «Это конец, но для меня — начало жизни».

К сожалению, объем данной работы не позволяет рассмотреть подробно развитие его идей. Однако хотелось бы отметить сильнейшее влияние на него либеральной школы — Шлейермахера, Риччля и, естественно, его наставника Адольфа Гарнака, возлагавшего на него большие надежды. 

Но наряду с этим влиянием, он ощущал близость к неоортодоксальному крылу, к диалектической теологии, лидером которой в то время был его идейный сподвижник К. Барт. Усилиями последнего сохранялась Исповедующая Церковь и росла духовная оппозиция тирану в малодушной, покорной проправительственной Церкви.

Молодым Бонхеффером были написаны весьма яркие в художественном и богословском смысле произведения: «Хождение вслед», «Жизнь в общении», книга, посвященная душепопечению и — позднее, уже в годы его борьбы с режимом — «Этика».
Наиболее неоднозначные, смелые и яркие идеи содержат заметки и письма из тюрьмы, составившие книгу «Сопротивление и покорность»,

Читая «Следуя Христу» или «Жизнь в общине» припоминаешь назидательный, несколько резонерский тон Иоганна Арндта (крупного лютеранского богослова, чей труд «Истинное христианство» был принят как учебное пособие в православных российских Семинариях). Вспоминается Хемниц с его холодноватой рационализацией. Не случайно, что именно «Следуя Христу» и «Жизнь в общине» вызвали большой интерес католических и православных богословов. Блестяще написанные книги, посвященные, соответственно, подражанию Христу, покорности Богу и общинной жизни.

Однако возникает следующий вопрос: что вынудило самого автора на последнем этапе пути отметить, что «Следуя Христу» содержит опасные утверждения? Что заставило Д. Бонхеффера говорить о ней с досадой?

Я хотела бы выразить личное мнение, которое может показаться резким либо излишне категоричным. На мой взгляд, увлечение неоортодоксальными идеями оставило автора к концу 30-ых годов (начало работы над «Этикой»)

В период тюремного заключения Д. Бонхеффер фактически вернулся к «старой любви»: т.е. свободному и смелому размышлению над истинами, воспринимаемыми безоценочно и нешаблонно. Более того, к размышлениям над вопросами современного христианства — которые требуют мужества и честности не только для поиска ответов на них, но для осознания их остроты, их значимости для Церкви. 

Не случайно его рассуждения отозвались позднее в эпатировавших иное поколение идеях «Быть честным перед Богом» Дж. Робинсона, теологии христианского атеизма Т. Дж. Дж. Олтайзера, Хамильтона, Г. Ваханяна («Смерть Бога. Культура нашей пост-христианской эры» — где утверждается неспособность современного христианства понять трансцендентного Бога)

П. ван Бюррен («Секулярное значение Евангелия») и женщина-теолог Доротея Золле также пытаются следовать путем Бонхеффера, интерпретируя христианские идеи во времена постмодерна и трансформации общества.

Влияние идей Д. Бонхеффера напрямую видно в концепции секуляризма и совершеннолетних людей у Х. Кокса и, опосредованно, в идеях М. Борга и а-теизме (над-теизме) П. Тиллиха.

Фундаментальная переориентация христианского сознания и открытость поиску — во многом заслуга пастора-мученика Д. Бонхеффера, проявившего не только мужество в борьбе с режимом, но и мужество в попытке «реформации Церкви изнутри».
Что я подразумеваю? 

В начале теологического пути Д. Бонхеффер, невзирая на молодые годы, увлечен идеей восстановления живой веры, «дорогой благодати», консервативных идей обличения, греха, покорности Богу — отброшенных оскудевшей Церковью. Именно пренебрежение ортодоксией приводит Церковь к бессилию, формализму и немощи (здесь Д. Бонхеффер солидарен не только с К. Бартом, но его голос в обличении Церкви звучит в унисон с голосами С. Кьеркегора, И. Канта и даже Ницше)

Так, веками убеждавшиеся в долге почтения к властям, иерархии немцы достаточно легко стали жертвой отвратительного обмана Гитлера, дисциплина и послушание — послужили питательной средой для расцвета нацизма.

Примерно то же можно было бы сказать о пагубной роли неверно понятой категории «смирения» у русского народа, с его слепой покорности тирании и детским послушанием «строгому Отцу народов».

Следовательно, Д. Бонхеффер проходит путь осознания необходимости взросления человечества и — более того — необходимости принятия факта «совершеннолетия человечества».
Подчеркну, взаимосвязаный с этим феномен Боговосприятия также значим и важен. 

В «Следуя Христу» (и иных ранних книгах) — Д. Бонхеффер тонко и замечательно повествует о страданиях и унижении Христа (в духе типично лютеранской «теологии Креста»)

Однако Господь остается для него могущественным и властным Отцом, требующим слепой покорности, лишающей свободы мыслить и спрашивать.

Однако в его поздней, недоработанной, концепции «совершеннолетнего человечества» мы сталкиваемся с иным образом Бога, иными ожиданиями от христианина и иной позицией по отношению к миру и человечеству.

Совершеннолетнее человечество

В «Письмах другу» Д. Бонхеффер с предельной честностью отмечает, что мир преобразился, человек уже не «дитятя» с простой верой. Он «стал совершеннолетним» и более не нуждается в Боге, как объяснительном принципе «слепых пятен» (с чем успешно справляется наука), в Церкви как институте социализации и психотерапии (на что уполномочены секулярные службы)
Более того, восприятие мира, самовосприятие «взрослых» людей изменилось настолько, что они благополучно пребывают вовне Церкви, вовсе не нуждаясь в ее Таинствах, обрядах, церковной жизни. 
Наступает эпоха секуляризма.  Рационализация и научно-технический прогресс успешнее Бультмана лишили общество религиозных мифов и «расколдовали» мир.

Вероятно, христианам-фундаменталистам неприятно осознавать, что герой веры, веры живой и преданной, отдавший жизнь в подражании Христу — был столь либеральным теологом? Однако факт остается фактом. Более того, тревожные предчувствия Д. Бонхеффера сбылись — институциональные Церкви теряют прихожан и миром овладевают агностицизм и секуляризм.

«В последнее время я размышляю о том, как следует “мирским образом”… переинтерпретировать понятия “покаяние”, “вера”, “оправдание”, “второе рождение”, “освящение”» («Сопротивление и покорность» Д. Бонхеффер)

Нет ли в его «радикально либеральных» идеях глубоко христианской попытки апологии? Как быть миссионерам и проповедникам, пасторам и теологам — в мире без Бога? Как проповедовать о Христе и какой должна быть апология?

“Как может Христос стать Господом и для нерелигиозных людей? Существуют ли безрелигиозные христиане? Если религия представляет собой лишь оболочку христианства (да и эта оболочка в разные времена выглядела по-разному), что же такое тогда безрелигиозное христианство?.. Что означают церковь, община, проповедь, литургия, христианская жизнь в безрелигиозном мире? Как мы можем говорить о Боге – без религии….. /говорить/ “мирским” языком о Боге?..”. («Сопротивление и покорность» Д. Бонхеффер.

По мысли позднего Бонхеффера, Бог — не карающая сила и не Властитель, «Он позволяет вытеснить Себя на Крест» из обезбоженного мира. Но парадоксальным образом, «слабость Бога» — помогает людям взять ответственность на себя, ощутить свою силу и жить без оглядки на «Бог все решит», «Бог рассудит»..
Пассивная созерцательность и уход от бед мира в «высокую духовность» — не спасает в те времена, когда ближние страдают от несправедливости и тирании, когда торжествует зло тоталитарных систем, когда бездействие христианина не смирение и не «послушание», а потакание злу.

«Жить в гуще задач, вопросов, успехов, неудач, жить, копя опыт и поминутно убеждаясь в своей беспомощности, – вот тогда-то и очутишься всецело в руке Божией, тогда ощутишь по-настоящему не только свою боль, но боль и страдание Бога в мире, тогда вместе со Христом будешь бодрствовать в Гефсимании, и я думаю, что это и есть вера, это и есть “метанойя” . Тогда только и станешь человеком, христианином» («Сопротивление и покорность» Д. Бонхеффер)

«Дитя с простой верой» ждет, что Взрослый и Могущественный Бог спасет его от ужаса Освенцима или ГУЛАГа. Но Бог — на наш взгляд — бездействует. Более того, как пишет Бонхеффер, мы ощущаем «боль и страдания Бога в мире» Но к чему же ведет утрата «Всесильного Опекуна»? К мужественной и решительной гражданской позиции, к собственной ответственности и активности, не к слепой покорности, а попыткам понять Бога и — парадоксально, кощунственно звучит! — помочь Богу. Но разве же не говорит и Сам Христос «Я более не называю вас рабами…. вы друзья Мои» ? 

«Бог бессилен и слаб в мире, но именно в этом и только через это Он с нами и помогает нам… Библия указывает человеку на бессилие, на страдание Бога; помочь может лишь страждущий Бог» — утверждает Бонхеффер.  Но так ли радикально либерально это утверждение? Не вспоминается ли «Евангелие страданий», где С Кьеркегор напоминает, что для взросления необходимо отсутствие родительской защиты? Не заставляет ли вспомнить мысли М. Лютера о том, что «всемогущего непостижмого» Бога он ненавидел, а полюбил, взирая на страдания Христа — на Его беспомощность на Кресте за нас, из любви к нам?

«Совершеннолетний человек» не может отказаться от вопросов и рассуждений, стать послушным и не раздумывающим как дитя. Но эта свобода взросления ведет к ответственности, силе и действиям? Лишь в свободе возможна подлинная любовь к Богу? Не к могущественному Властелину, а к беспомощному перед лицом человеческого зла и уродства, страдающему за нас Христу?
Не бессмысленная покорность, а осознанное и любовное служение Богу? В «мире без Бога», не через обряды/отвлеченные речи — а через служение страдающим ближним?

Некоторые аспекты этики Д.Бонхеффера

а) Служение ближним, как основа этики

Но не приводит ли эта высокая мысль, вытесняющая незрелое подчинение и страх Неведомого, к подлинной духовности «нерелигиозного мира»?

«Мы живем, отвечая на слово Божие, направленное к нам в Иисусе Христе. Поскольку это слово направлено ко всей нашей жизни, ответ также может быть только единым целым; он должен быть дан всей нашей жизнью» — пишет Бохеффер в «Этике».

«Наше отношение к Богу есть новая жизнь в “существовании для других”… Ближний, причем всякий раз тот, кто рядом, — это и есть трансцендентность. Бог в обличье человека!» — восклицает Бонхеффер.

Таким образом, этическое у него переплетается с религиозным, религиозное с этическим, теряя «религиозность». Можно сказать, что шелуха обрядов, традиций, церковных установлений и внешнего благочестия спадает, обнажая суть: любовь к Богу и любовь к ближнему как единую заповедь, данную Христом.

«Нам далеко до Христа, но если мы хотим быть христианами, то мы должны приобрести частицу сердечной широты Христа— ответственным поступком, в нужный момент добровольно подвергая себя опасности, и подлинным со-страданием, источник которого не страх, а освобождающая и спасительная Христова любовь ко всем страждущим. Пассивное ожидание и тупая созерцательность—не христианская позиция. К делу и со-страданию призывают христианина не столько собственный горький опыт, сколько мытарства братьев, за которых страдал Христос» («Сопротивление и покорность» Д. Бонхеффер)

Собственно, есть ли нечто «радикально модернистское» в утверждении служения ближним — как служения Богу?
«Служащий страдающему ближнему — служит Самому Христу»- писал в проповеди Мартин Лютер. «Служение ближним — истинное богослужение» — также слова Реформатора. Более того, ситуативная этика, которой отдает дань Д. Бонхеффер в своей «Этике» и письмах из заключения — то, о чем говорит основатель Лютеранской Церкви.

б) Этическая дилемма (Убийство тирана)

В свете отступления христианского мира от сердцевины самого Христианства: заповедей любви — Д. Бонхеффер обрушивает на Церковь град упреков. В связи с необходимостью защиты беспомощных, из сострадания и любви — он пишет в своей «Этике» слова, которые многие находят «не христианскими», «не этичными». 
В частности «попытка убрать Гитлера, даже если бы это означало убийство тирана, была бы по сути делом религиозного послушания; новые методы угнетения со стороны нацистов оправдывают новые способы неповиновения… Если мы утверждаем, что мы христиане, нечего рассуждать о целесообразности. Гитлер — это антихрист.».

Как известно, Св. Писание содержит тексты, исходя из которых можно решить, что «вся власть от Бога». Даже М. Лютер был убежден, что и власть тирана священна, и ее необходимо терпеть (во избежание худшей доли) Также зачастую утверждается, что неуместно для священника — участвовать в заговоре убийц, оправдывать с духовной точки зрения убийство Гитлера.

Однако нет ли в этих нападках лицемерия? Мы видим, какие тяжкие страдания и мучения были принесены тоталитарными режимами. В случае, если священники веками благословляют ведение войн, веками освящали совершение смертной казни убийцам — нет ли в критике действий Бонхеффера бездушия и безответственности, нет ли отсутствия подлинной любви? Попытка остановить тирана, его патологическую власть над Церковью, его преследования инакомыслящих и инаковерующих, остановить гибель миллионов — не было ли это высшим актом любви?

Фактически этику Бонхеффера можно свести к утверждению любви как высшей и неоспоримой ценности. Но еще М. Лютер писал, что «все заповеди должны ситаться с верой и любовью» как с важнейшими. И они могут нарушаться в случае, если противоречат вере либо любви. Это не сложная этика аскезы, это значительно более сложная школа любви — где каждый должен стать «человеком для других», подобно Христу.

Но как должен поступить «человек для других» — видя немыслимые мучения других? На мой взгляд, убийство тирана оставалось бы грехом — как это отмечает и Бонхеффер — однако значительно более тяжкий грех: «добродетельная» пассивность и бездействие перед лицом злодеяний тирана и страданий ближних.

Послесловие

«Мы приближаемся к абсолютно безрелигиозному периоду: люди просто уже не могут оставаться религиозными»- писал Бонхеффер. Но еще М. Лютер проводил грань между «верой» и «религией» (как он понимал ее)  Но если М. Лютер отбрасывал все «внешнее», сохраняя почтение к основновным догматам, для Д. Бонхеффера позднего периода и они перестают играть основополагающую роль.

Существовало ли Непорочное Зачатие? Как верно постичь единство двух природ во Христе (и возможно ли это) ?  И — вероятно — то, что возмущает христиан-фундаменталистов более всего: могут ли спастись агностики и люди иных религий, является ли Христос Господом и для них?

Но остается вспомнить, что наиболее горячую веру и любовь проявляли христиане ранних общин, в те времена, когда не была выработана стройная догматическая система, когда не был сформирован и сам Библейский Канон, задолго до Соборов и «благочестивой» казуистики…

Так важен и значим ли для современной Церкви страдалец и мужественный боец с несправедливостью, с антихристовой тиранией 
— Дитрих Бонхеффер?

 Хотелось бы добавить, что Христос также не оставлял нам учебников догматики, не утверждал, что иноверцы отвергнуты Им навеки,
что жизнь Его учеников должна быть «религиозной» (состоящей из обрядов, конкретных традиций и т.д.) В некотором смысле, их жизнь может быть «не религиозной» жизнью…. Жизнью — «ответом Христу». Ответом в любви, милосердии, защите ближних. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» 

«Вочеловечившийся делает Своих учеников – братьями всех людей. «Человеколюбие» (Тит.3:4;) Божье, явленное в принятии Христом человеческого облика, кладет основание братской любви христиан ко всем, зовущимся на земле людьми» писал он, основывая свою жизнь, свои мысли на Христе. Не на метафизических гипотезах, на вере и любви — Нет любви выше той, когда жизнь отдают за друзей»
(Ин 15:13)

То, что остается неизменным в нашем «взрослом» — 
высокотехнологическом, прогрессивном, цивилизованном сообществе — потребность в любви. 

Быть может, упадок христианства — уход прихожан, утрата интереса к христианству, опустевшие храмы и соборы — связаны с отказом Церкви — так привыкшей обличать грешников — смиренно принять обличения? И в том числе, мученика Бонхеффера?

Быть может, ее беды связаны и с отказом услышать предостережения — сделанные им на его крестном пути к личной Голгофе? Ее неумением стать ИНОЙ Церковью для реального «совершеннолетнего» мира, «Церковью, служащей миру» — выступающей против зла и несправедливости, живым Телом Христа — Церковью Любви?

Анастасия Арсеньева